>2009-05-01
Бeскoнeчныe прoстoры Брaзилии при ближaйшeм знaкoмствe сжимaются дo нeскoлькиx тoчeк — устрeмлeния и жeлaния этoй стрaны кoнцeнтрируются в крупныx гoрoдax. Примeрoм мeчтa o счaстьe и лучшeй дoли для всex и кaждoгo. Три гoрoдa — истoричeскaя стoлицa Сaлвaдoр, вeчнaя стoлицa Риo и oфициaльнaя стoлицa-гoрoд Брaзилиa — идти дaльшe, прoeкции рaзличныx эпox.
Сaлвaдoр
Aфрикaнский души
В сaмoлeтe нa Сaлвaдoр звучит вeсeлaя лeтняя сaмбa. Дoбрaться из aэрoпoртa — и вoт oнa, Брaзилия, приexaли: никaкиx пыльныx пустырeй, зa выeздoм с пaркoвки, срaзу нaчинaются зaрoсли, пoчти джунгли. Пeрифeрийныe устрoйствa Сaлвaдoрa слишкoм мaлo пoxoжa нa тo, чтo мы привыкли нaзывaть тaкиe. Бeтoнныe мнoгoэтaжки «oзeлeнeны» пaльмaми и издaлeкa oни выглядят пoчти кaк нaши элитныe дoмa.
Сeвeрнaя стoлицa рaспoлoжeнa ближe к эквaтoру, и сeгoдня aссoциируeтся с мoрeм, сoлнцeм и бeздeльeм. Сюдa eздят нe нa рaбoту, и oтдoxнуть или пoсeтить рoдствeнникoв. Пoeздкa дo цeнтрa гoрoдa тянeтся вдoль пляжa. Нa oднoм из ниx стoит стaтуя Спaситeля — имитaция знaмeнитoгo oригинaлa в Риo-дe-жaнeйрo. Нo этo тoлькo пoдчeркивaeт нынeшнюю прoвинциaльнoсть. Тoт Xристoс-oгрoмный, oн стoит нa высoкoй гoрe, виднo oтoвсюду и будтo oбнимaeт гoрoд, и этoт мaлeнький и нeкaзистый, нoстaльгичeски вглядывaeтся в мoрскую дaль.
Сaлвaдoр с сaмoгo нaчaлa зaдумaн пoртугaльцaми, кaк стoлицa. Двoрцы и xрaмы стрoили нa xoлмax, и примoрскaя чaсть прeднaзнaчaлaсь для укрeплeний и пoртoвыx склaдoв. И сeгoдня гoрoд пo-прeжнeму рaздeлeн нa Вeрxний и Нижний. Нo стoличнoгo вeличия изнaчaльнo нe чувствoвaть дaжe вышe. Глaвнaя плoщaдь, Гoрoдскoй, oткудa двa вeкa пoдряд, с 1549 пo 1763 гoд, oн был исключeн Брaзилия — тeпeрь, пo сути, прeврaтился в прoxoднoй двoр: здeсь нaxoдится лифт в Нижний гoрoд. Рaзвe чтo ктo-тo oстaнaвливaeтся здeсь нa нeкoтoрoe врeмя съeсть мoрoжeнoe и пoсмoтрeть нa пaнoрaму зaливa. Этo прaвдa, чтo нa плoщaди дo сиx пoр стoит Губeрнaтoрский двoрeц, нo eгo пoмпeзный нeoклaссичeский фaсaд — пoздний, ДEВЯТНAДЦAТOГO вeкa, кoгдa гoрoд ужe нe был стoлицeй. Eдинствeннoe, чтo мoжeт нaпoмнить здeсь o кoлoниaльнoм прoшлoм, — этo сaми житeли. Кaк и тoгдa, сeгoдня Сaлвaдoр — сaмый aфрикaнский гoрoд Брaзилии.
Плoщaдь Пeлoуринью — сeрдцe oднoимeннoгo рaйoнa и тoлькo Сaлвaдoрa. Кoгдa-тo здeсь публичнo нaкaзывaли рaбoв. Тeпeрь в цeркви Nossa Сeньoрaду-Рoзaриу-дус-Прeтус, пoстрoeнный тeми жe рaбaми в XVIII вeкe, вы мoжeтe слушaть музыку нa бaрaбaнax
Мeчтa 1. Зeмля изoбилия
22 aпрeля 1500 гoдa пoртугaльцы вo глaвe с Пeдру Aлвaрeшeм Кaбрaлoм oткрыли нoвую зeмлю, кoтoрaя, кaзaлoсь им рaйским. В oтчeтнoм письмe к цaрю oни вoсxищaлись «чистыми, xoлeными и крaсивыми» индeйцeв и увeряли, чтo нa этoй чуднoй стрaнe «всe пoсaжeннoe принoсит плoды». Пeрвoe прeдстaвлeниe o Бразилии, как о прекрасной стране, невиданных растений и животных отражается на карте 1502 года. На нем она изображена в виде узкой полоски земли с большими деревьями, под которыми сидят гигантские попугаи ара. Помимо ценных пород дерева фернамбук (pau-brasil, который дал название этой стране), экспорт из Бразилии изначально было нечего — золото и бриллианты, там обнаружили только спустя 200 лет.
Но уже в 1530-х новой колонии нашли практическое применение: идеально подходит для выращивания сахарного тростника. Попытки, чтобы работать на плантациях «холеных и красивых» индейцев успеха не имели — от тяжелой работы, они быстро хирели и умирали. В 1535-м в Бразилии завезли первую партию рабов из Африки. И в 1549 году в бухте Всех Святых был основан город Спасителя, Салвадор-ди-Баия, столицей колонии и главное место доставки «черной рабочей силы на континенте. В ближайшие два века добытое ими «белое золото» сделало город несказанно богатым.
Днем на улицах Пелоуринью прохаживаются баиянки в традиционных костюмах и практикуется капоэйристы — это все, конечно, в интересах туристов. Но вечером те же улицы превращаются в концертные и танцевальные площадки «для своих»
Сегодня Салвадор любят называть «африканской души» страны. Здесь процветают синкретический культ кандомбле и школы афробразильской борьбы — капоэйра. И в приморском районе, в центре можно встретить полно уличных торговок в частности одежды баиянок — с пышной юбкой и характерных тюрбанах. Они продают только традиционные лакомства — блюда местной кухни со всеми характерными составляющими, как пальмовое масло давно вошел в пантеон местных достопримечательностей, наряду с капоэйрой и кандомбле. О рабстве городские власти пытаются, опять же, не упоминается. Их установка является более чем положительным: всеми силами прославлять вклад вынужденных иммигрантов в культуру новой родины. Недавно в нескольких минутах ходьбы от Городской площади появился памятник Зумби, легендарные лидеры беглый раб, жившему в XVII веке. Стоя на одной ноге и опираясь на копье, она бы застыла в танцевальной позе (некоторые приписывает вождю угнетенных и изобретение капоэйра). Горожане каждый день приносят герою живые цветы, и приезжие фотографируются только с ним, как будто не замечая расположены рядом с достопримечательностями первому епископу и первому губернатору города.
Символично и то, что роль реального центра теперь выполняет площадь Пелоуринью (буквально — «позорный столб»). До 1835 года на ней и в самом деле стоял столб, у которого публично наказывали рабов. Теперь эта площадь — сердце одно именного квартала, в котором мы находим «тот самый», ожидаемый Салвадор — с мощеными улочками, золочеными барочными храмами и низкорослые колониальные домики. Недавно подновили и покрасили в веселые тона. Район стал намного безопаснее и чище, тем не менее, получение туристической блеск, говорят, потеряла часть атмосферы.
В синем здании на площади Пелоуринью когда-то продавали рабов. Теперь на фасаде выведено крупными буквами: Фонд «Дом Жоржи Амаду». Правда, название обманчиво: сам писатель тут никогда не жил. «И знаете, почему? — на лестнице, дома к нам подсаживается красивая дама, она только что прочитала сообщение о постмодернистскую сущность женских персонажей у Амаду. — Пятьдесят лет назад приличные люди сюда не заглядывали. Помните роман «Дона Флор и два ее мужа»? Когда Флор впервые в жизни отправляется в квартал Пелоуринью на поиск мулатки Дионисия, то берет с собой подругу. Один бы никогда не отважилась пойти туда, где «обитали падшие женщины» и царил «самый низменный разврат», как выражались репортеры уголовной хроники. Теперь все наоборот. Этот район привели в порядок, а вот улица Содре, где когда-то жила сама дона Флор, сильно ухудшилось. Это в три минутах ходьбы от отеля, но один вам туда ходить не стоит — опасно. Я провожу вас».
В середине ДВАДЦАТОГО века на улице Sodre жил приличный среднего класса. Теперь, несмотря на центральное расположение и историческую застройку, улицы считается малопрестижной и опасно
Мы через площадь, чтобы свернуть в кривые улочки. На пути к нам подлетает один из многих продавцов разноцветных фенечек — «для счастья»: когда она порвется, желание исполнится. «Да, когда-то это работало. И теперь ленты из синтетики: такие не рвутся лет. В целом со времен Амаду город изменился», — говорит наш новый друг Есть. На улице Содре, мы видим те же дома в колониальном стиле, но совсем обветшавшие. 50 лет назад здесь жили приличные люди — торговцы, обувь, фармацевтов, и «те респектабельные дамы» пришли в кулинарную школу доны Флор, чтобы узнавать секреты местной кухни. Сегодня на запустелой улице ни души, только в одном окне парень в шортах, свесив ноги на улицу, играет что-то на гитаре.
Время в уютной домашней кулинарной школы далеко, но пару лет назад на Пелоуринью появился Гастрономический музей. Один из его залов отведен под «теоретическую» экспозицию, посвященную баиянской кухне, другие — под ресторан, где можно познакомиться с этой кухней «на самом деле». «То, что мы видим сегодня», — продолжает Тереза, — это в значительной степени работа Антониу Магальяэнса, крупнейшего политика, который три раза был только губернатором штата Баия. Проблема интеграции чернокожего населения государства в 1970-е годы стояла особенно остро. Улучшить финансовое положение, все сразу было невозможно, вот он и пришел, чтобы дать им чувство собственной значимости за счет уважения к их культуре. На время сгладило расовую проблему. Затем на волне интереса ко всему африканскому вошел в моду Амаду — это много писал на эту культуру, на ней построен и роман о доне Флор. Сегодня Амадо известна за рубежом, а дома, в Бразилии, его не воспринимают всерьез, считают слишком легко, даже легкомысленно. Но в этом как раз его прелесть. Никто лучше его не написал о Салвадор, потому что это слишком по-детски город».
И в самом деле, послеобеденная месса в костеле на Пелоуринью идет в сопровождении группы барабанщиков. Наоборот — крытая площадка для концертов в стиле регги, но во второй половине дня, прямо на площади можно сделать татуировку или заплести дреды. В 1980 году, в этом квартале появился и первый в стране центр по защите прав сексуальных меньшинств. Любовь ко всему неформальному у местных жителей проявляется и в том, что они не употребляют официальное название города, и ласково называют его-Баия — по имени залива. Здешний карнавал-это в большей степени сохраняется уличный характер, чем карнавал в Рио-де-жанейро, и многие считают его лучшим в стране. Для баиянцев это длится круглый год: на Пелоуринью каждый день шествуют группы барабанщиков (это называется «репетициями» в партии). Мотоциклисты привязывать к багажникам огромные стерео динамики и одаривают прохожих звонкими ритмами самбы. Не удивительно, что «город-праздник» Салвадор стала родиной многих музыкальных стилей и исполнителей — от классической босановы Жоао Жилберту до лидера движения «Тропикалия» и недавнего министра культуры Жилберту Жил.
В 1930-е годы, великолепный лифт в стиле ар-деко соединил верхние и нижние уровни города. Теперь от Городской площади на рынке Моделу можно спуститься за 20 секунд
Стоит лишь заглянуть за туристические фасады Пелоуринью — и откроется совершенно другая реальность. Как и в любом приморском городе, жизнь выплескивается на улицы: на оживленной Авенида 7 июля лавки заполняют почти половину коридора. Среди трейдеров с одеждой и хозтоварами можно наткнуться на магазин гробовщика, который также выставлять свой товар напоказ и не то, что предлагает его прохожим. Центральный рынок Моделу, на котором когда-то были, купить все хозяйки Баия, в настоящее время превратился в магазин. Но если пройти чуть дальше, на береговой рынок Сан-Жоаким, вы можете увидеть, что там все по-прежнему, как тащат за ноги на продажу блеющих барашков, тот же тяжелый запах африканских специй, такой же богатый выбор ритуальных предметов для кандомбле. И хотя на многие церемонии подают билет, это не значит, что религиозное мероприятие превратилось в шоу. Баиянцы искренне верят в богов-ориша, а в том, что впав в состояние транса, человек соединяется с покровительствующим ему духом и получает от него силы.
Вечером даже изменение площади Пелоуринью превращается в импровизированный танцпол, куда съезжается молодежь из пригородов. Острый темнокожая девушка Нилзете, подруга Терезы, приводит нас на дискотеку «для людей». Это происходит в громадном ангаре, в центре, вход стоит один реал (полдоллара). На сцене не dj, но группа барабанщиков, которые играют в стиле афоше, он имеет ту же музыку, что используется в кандомбле. Кроме того, то и дело музыканты затягивают ритуальные тексты — и публика охотно повторил. Самое интересное, что под эти мелодии танцевали так, как в ритуалах кандомбле: те, кто защищает богиня ветра и бури Янсан, быстро и весело машут руками, и те, кто опекает Ошун — ориша пресных вод и любви, плавно извиваются. Правда, в трансе, при этом никто не впадает…
В общем, «хороший город», — так говорят о Салвадоре себя баиянцы. Что не мешает им при первой же возможности перебраться в «удивительный город», как принято говорить в Рио-де-Жанейро.
Рио
Открытый город
Первое, что бросается в Рио-де-Жанейро, фантастический пейзаж. Впечатления не портит, и бесконечные фавелы, из которых, кажется, состоит исключительно в пригороде: издалека даже может показаться красивой. Американский журнал «Life» еще в 1960 году писал, что фавелы Рио «по-своему красивые, хотя и хрупкая красота их меланхолична. Легкие и элегантные здания из старых досок, жестянок, бамбука, мешков и другого подручного материала примостились на склонах, как птичьи гнезда…» тем не менее, проблемы с жильем в этом городе были всегда. Когда в начале XIX века, спасаясь от Наполеона, сюда пожаловал весь португальский двор, эту проблему решили просто. На всех понравившихся домах являлись монограммы PR — «принц-регент (народ расшифровывал аббревиатуру по-своему: Ponha-на Rua — «убирайся на улицу», на самом деле, это и предполагала надпись). Тем не менее, это является причиной, прибытие монархов в Рио-де-Жанейро главный блеск и прославил его на весь мир.
Сон 2. Так же, как в Европе
В 1807 году безумная королева Мария И ее сын-регент дон Жуан и 15 000 придворных погрузились на каравеллы и отплыли в свои далекие, экзотические колонии. После изнурительного путешествия (дворяне так ныли, что был издан королевский указ, запрещавший обсуждать на борту все, что не имеет отношения к мореплаванию) прибыл в Баию, где народ встретил их ликованием. (Видел скачущих вокруг ее портшеза черных, бедная королева Мария приняла за демонов и стал вопить, что он попал в ад.) Месяц так же тепло встретили в Рио-де-жанейро. К тому времени город уже 50 лет и считался столицей Бразилии, но все еще походил на большую деревню, там не было даже водопровода. Двор снова возроптал: его не устраивал жаркий климат, отсутствие удобств и тропических болезней, которые в ДЕВЯТНАДЦАТОМ веке «славился» город. Но принц здесь понравилось, и он приступил к работе. В ближайшее время в Рио-появился первый в стране банк, военно-морской академии, медицинских колледжей, библиотек (кроме картин и ювелирных изделий из Лиссабона было прихвачено более чем 60 000 книг) и ботанический сад. До 1815 года наполеоновская опасность исчезла окончательно, но дон Хуан не торопился вернуться в Лиссабон. Вместо этого он написал из Франции архитекторов, художников и скульпторов, чтобы они украсили новую столицу в лучших традициях Старого Мира (африканские культы принц к тому времени уже запрещено). И когда умерла его мать, и он стал королем Жуаном VI, затем он сделал Рио-центром Объединенного королевства Бразилии, Португалии и Алгарви. Впервые в истории европейский монарх предпочел жить и править в колонии — местные жители гордятся этим и сегодня. Когда в 1821-м Жуану, тем не менее, должны были отплыть домой, остальное за него сын почти сразу же объявил независимость Бразилии и стал ее первым императором — Педру I.
Это здание построено в 1743 году, как резиденция губернатора, а в 1808-м, в нем поселились португальских монархов. Сегодня Императорский дворец передан на выставки
В 1888 году был наконец смыт самый позорный следы колониального прошлого — отменено рабство (последовали недельные праздники), и в 1889-м военный переворот смел монархию. Менее чем века страна сделала огромный скачок — от рабовладельческой провинции к свободной республике.
Правда в том, что быстрые изменения были и свои минусы. Многие «кофейные бароны» (в XIX веке роль северных плантаций сахарного тростника стали выполнять южной кофейные плантации в окрестностях Сан-Паулу и Рио), строившие свои вещи в бесплатной рабочей силе, обанкротился. Тысячи бывших рабов хлынули в город, пополнив бедняцкие кварталы — прообразы трущоб.
Сегодня португальских монархов, то вспоминают тепло. Когда в прошлом году Ботанический сад отмечал 200-летие, не забыл почтить основателя: круглый год в саду, ходили актеры, переодетые Жуаном VI и его жена с доной Карлотой Жоакиной. «Монарх» занимается судьбой лично посаженной там пальмы, огорчался, что не слишком похож на свой бронзовый бюст и сердито кричит: «Кто это?», глядя на памятник композитору Антониу Карлусу Жобиму. Более осведомленная «муж / жена» терпеливо объясняла, что ему и всем собравшимся, что босанова и что, возможно, лучше ее мелодии родились на этом месте в саду, куда часто приходил работать Жобим. Традиция искать вдохновение в этих поездках идет еще из XIX века: тогда здесь любил прогулки Машаду де Ассиз — первый претендент на звание лучшего писателя в Бразилии…
Кроме этого сада, которая находится в одноименном роскошном квартале, почти все следы императорского Рио сосредоточены в историческом центре города. По сравнению с Салвадором колониальных зданий здесь сохранилось мало: чаще встречаются строгие неоклассические здания французских архитекторов, приглашенных королем. В стиле Парижской оперы построен и позже городской театр. Наслышанные о его мраморной лестнице с перилами из оникса, мы решили заглянуть туда. Узнав о нашем желании поснимать внутри здания, седая вахтерша отложила газеты, на секунду призадумалась, а затем, кряхтя, встал и повел нас к начальнику. Интерьер в самом деле впечатлял: беломраморная лестница, фрески, колонны. Начальство сидело в интерьере, напоминает пресс-центр. «Что здесь делают во второй половине дня, журналисты?» — удивлялись мы, глядя на коллег. «Сообщает утренний решение городских властей». «И за что такое театр?» — «Какой театр?» — в свою очередь удивилась вахтерша. Оказывается, что мы перепутали здания, и вместо театра попали в соседний «горсовет». Но никто не выгнал нас выиграл: наоборот, нам любезно показали все интерьеры.
Когда-то самых престижных пляжей Рио (да и всей Южной Америки) был знаменитый пляж Копакабана. В настоящее время многие люди предпочитают ей соседних Ипанему и Леблон
Редкий мегаполис производит подобный ощущение открытости и гостеприимства. Как бы там ни заборов, ни между вами и властями, ни между вами и местными людьми, даже между жителями и властями. Мягкость и дружелюбие считаются одной из главных национальных черт бразильцев. И эта мягкость не может увлечь, даже если иногда и дает повод для критики: стремление любой ценой избежать конфликта иногда оборачивается пассивностью и уходом от проблем. Тема это распространенная причина для иронии и самоиронии. Затем вспоминают и португальскую корриду, где убивают быков, и то, как трудно было заставить бразильца сражаться на дуэли (когда в соседних Аргентине и Уругвае были модные), и подозрительно тихо перевороты в XIX веке, и они довольно мягкие диктаторские режимы ХХ века. Правда, с этой картинкой плохо подходит статистика убийств — десятки тысяч насильственных смертей в год, что подпадает под ооновские параметры вялотекущей гражданской войны…
Но вернемся на улицы Рио. Нынешний облик города складывался в основном в республике. В начале прошлого века каждый новый градоначальник счел за свой долг, чтобы компенсировать какой-то холм, снести несколько старых зданий, и подготовить на их месте широченный проспект — опять же в подражание Париже и на зависть вечного конкурента Буэнос-Айресу. Потом стала доступна для широкой публики и главной смотровой площадки города: в начале XX века провели канатную дорогу на гору Пан-де-Асукар, еще раньше — на железную дорогу на вершину Корковаду. В 1931 году на ней появился нынешний символ города — Христос Искупитель работы француза Поля Ландовски. Большой бетонный памятник в стиле ар-деко подготовил еще к столетию независимости Бразилии (1922), но поздно… На этих рынках всегда много посетителей, в то время как в других местах, они полностью растворяются в городской среде. Особенно удивляет их отсутствие в историческом центре Рио. Если в салвадорском квартал Пелоуринью днем полно туристов, но настоящая жизнь начинается в ночное время, то здесь все наоборот. Во второй половине дня в центре идет о нормальной городской жизни, здесь работают, встречаются, покупки и в вечернее время, район полностью исчезает. Все разъезжаются кто куда — слушать музыку в соседнем районе Лапа, например.
Исторический и деловой центр Рио-тесно переплетаются в единое целое: старые здания прячутся среди современных высотных зданий. Днем здесь царит оживление, вечером район вымирает
Стили жизни
— Что такое samba? Я бы сказал — это танцы и веселые женщины. Танец человека, свободного от условностей, — в подтверждение своих слов Карлинью ди Жезуис вскакивает и делает несколько фривольных движений. — Или завоевание любимого человека. Радость жизни. Samba — это воплощение счастья. Даже когда рассказывает о горе, это делает это весело. И помогает его преодолеть. Это как в Рио-де-жанейро.
— Но ведь его первым начали танцевать поселенцы из Баия?
— Да, было это в Баия, но родился в Рио. Это точно. Посмотрите на город, потому что это вылитая samba. Любые углы и четкие линии — все сглажено. Округлую вершину Корковадо, мягкие очертания залива, известный волнистый рисунок Копакабана, округлые формы женщины и распахнувший руки Спасителя: он заключает город в мягкие объятия — лучший танцор Бразилии всегда привлекает руками все эти линии, а затем опять выскакивает и крутит бедрами. — Ну и, конечно, это чувственный танец. То, что танцуют в Европе под названием samba — это не самба, а какой-то mambo.
Карлинью собственный клуб, в Лапе и руководит школой танцев. В ней, как и во многих других, дают бесплатные уроки самбы детям из бедных семей. В современном Рио-этот танец выполняют ту же социальную функцию, что капоэйры в Салвадоре. Они должны отвлечь ребенка от бытовых проблем, обеспечить ему опору в жизни, раскрыть талант. Кроме того, samba, непосредственно связанных с карнавал. И карнавал, местный пляж, это место, где социальные различия на время исчезнет. Все веселятся, как одна семья, все сказочно богатые костюмы (при школах самбы есть специальные фонды). Для многих это возможность на некоторое время почувствовать себя королем жизни.
Совершенно другое — статусная — общественность приходит танце самба в клубе Рио сенариу» в Лапе. Да и музыка там звучит другая: не грохочущая карнавальная и более мягкая, вкрадчивая, близко к босанове. Кроме того, клуб известен своим интерьером: в прошлом это был трехуровневый антикварный магазин. Сегодня между этажами до сих пор работает старинный лифт и на самих этажах можно наткнуться на что угодно: от церковного пюпитра в историческом коляски и кабриолет. Иногда что-то из вещей, на время исчезнет — сотрудники телекомпании «Глобу» часто наведываются сюда в поисках реквизита для следующей серии сериала.
Знаменитый индустрии мыльных опер — еще одна вещь, на приобретение Рио-де-Жанейро. Правда в том, что киностудии находятся за чертой города (на самом деле это отдельный город), и в самом деле Рио об этой отрасли мало что напоминает. Не, это старая плита Ministerio da Fazenda на достойном здании 1930-х годов в центре навеет смутные ассоциации с первым импортным сериалом перестроечной поры — «Рабыней Изаурой» (на самом деле надпись означает всего лишь «министерство финансов»). Но именно этот город был и остается воплощением мечты на бразильском экране.
Район Санта-Тереса называют «местным Монмартром». Одна из его достопримечательностей — старый трамвайчик. Инструкция на подножке бесплатно, и уличные мальчишки часто практикуется в запрыгивании в него на ходу
Мечта 3. Красивая жизнь
В 1924 году в пригороде Рио появился роскошный отель «Copacabana Palace». Очень быстро пляжа, перед ним стал самым известным во всей Южной Америке: голливудские звезды и другие бомонд съезжались сюда, чтобы играть в казино, или весело провести время в ночных клубах. Уже в 1930-м слава «чудесного города» гремела на весь мир: об этом мечтал даже Остап Бендер, вдохновившись простой энциклопедической статьей. В 1930-1940-х годах прошлого века образ Рио как экзотическое очарование столицы активно использовал Голливуд. В шпионском триллере Альфреда Хичкока «дурная слава» (1946) Кэри Грант и Ингрид Бергман, приезжают сюда для разоблачения немецкого барона-нациста, обменивались информацией на фоне восхитительных панорамных видов, модных кафе и, конечно, на скачках (в то время в Рио славился своим ипподромом). Тем не менее, тогда, в 1940-е, был массовый рост трущоб…
С течением времени роль в Голливуде прославлении красивой столичной жизни, перехватили местные медиаимперия «Глобу». Во главе ее долгие годы стоял бразильский «гражданин Кейн» — Роберту Маринью. Его отец, всю жизнь проработавший корректор, в 1926-м основал вечернюю газету. Всего за три недели после этого он умер от сердечного приступа, и дело взял на себя 20-летний сын. Роберту оказался не только отличным наездником и очаровательный молодой человек, но и способный журналист и толковым предпринимателем. К 1940-м годам империя «Глобу» уже имеет в своем составе радиостанции, в 1950-х — телестудии, и в 1960 году начал производство сериалов. Маринью руководил группой вплоть до своей смерти в 2003 году и все это время считался влиятельнейшим человеком Бразилии. С его уходом holding перестал активно вмешиваться в политику, но по-прежнему иметь влияние на ум. Правда, в последние годы, серия, «, сделанные в Рио», стали затрагивать и реальные проблемы большого города.
Сейчас учреждений, гремевшие в 1920-х— 1940-х годов, приходят в упадок. Стены огромного ипподрома исписаны граффити. И хотя по выходным здесь по-прежнему проводятся скачки, и в будние дни, в жокейском клубе можно элегантно поужинать, несколько его завсегдатаев и далеко не сравнится с толпами болельщиков на стадионе «Маракана». Сверхпопулярность Копакабана течением времени играл с ним злую шутку: область слишком застроили, превращается в бетонные джунгли. Те, кто мог себе это позволить, переехал оттуда в соседние пляжные районе — Ипанему и Леблон. Рио уже не ассоциируется с аристократизмом и роскошью. Здешнее представление о красивой жизни — а повседневная элегантность и культ тела: пляж, на работу, в фитнес, после, или наоборот.
И вот фавелы с течением времени только разрослись. Это уже давно такая же «торговая марка» Rio, а также панорамный вид на горы и пляжи. В 1994 году незаконные расчеты в первый раз нанесли на карту города, и самый большой из них, Росинья (более чем на 100 000 жителей), получила официальный статус района. Сегодня на «образцовой избе» водят экскурсии. Говорят, они довольно популярны, но вместе с нами туда пошла только одна девушка — социальный работник из Японии. Может быть, потому, что накануне в этой лачуге, в свою очередь, была перестрелка. Росинья — это не потемкинская деревня, все действительно, как и в других трущобах, всем правят банды наркоторговцев. Правда, благодаря их проверки фавелы — единственное место в Рио, где человек может не бояться уличных воров: грабить дома запрещено, хочешь заработать — иди к туристам на Копакабану.
Росинья — самая большая фавела в Рио-де-жанейро (100 000 жителей). Есть даже отель, и пот, и на каждый дом выполняется без электричества (как показано на фото). Но общее впечатление от него еще больше депрессии
На входе в фавелу нас встречает молодой человек в футболке с надписью «Экзотик-турс». Леандру вырос и живет здесь, его мать работает здесь парикмахером, и он выучился английского языка у местных добровольцев-иностранцев. Сначала он водил экскурсии только в его Росинье, теперь получил общегородскую лицензию. Но о том, чтобы жить где-то за пределами родной фавелы, пока не мечтает. Мы входим в лабиринт мокрых улиц. Откуда-то сверху продолжает капать вода, хотя дождь уже давно прошел. «У нас на эту тему анекдот: в Рио-дождь идет час, в Росинье — два». Эта фавела особенным, и это не только из-за размера. Дом полностью из кирпича, во всех проведено электричество: вдоль стен тянутся спутанные толстенные пучки проводов. Конечно, бесплатный отвод энергии полно пожаров. На этот случай в любой экономике припасен мешок с песком. «Как-то пытался установить счетчики, и даже доходы, то присылали. Расчет произвели за обычный тариф — примерно ползарплаты среднестатистического жителей Росиньи. Еще ползарплаты ушло бы на аренду жилья — это нелегальный самострой, но и здесь есть свои хозяева и квартиросъемщики. То есть выбор был такой: голодать или не платить. В конце концов на нас махнули рукой». Претензий к правительству у Леандру нет. «Правительство считает, что они ничего не должны нам, мы — ничего не должны им. В общем, это справедливо».
В Салвадоре мы часто встречались полуразрушенные дома, почти лачуги, многие — очень симпатичные на вид. «Это фавела?» — спросили мы. «Нет, это просто плохой район». В Росинье удивлен, обнаружив полное отсутствие чего-то, что повезло бы глаз, и это угнетало даже больше, чем нищета. Здесь не было ни художественно окрашенные стены, ни увитых цветами веранды, что еще были в «просто плохие блоки». От здешних джунглей не осталось и кустика. Пожалуй, только, что здесь и там встречались клетки с канарейками, предназначенные для повторно-создать иллюзию природы. Каждый доступный сантиметр поглотили низкие кирпичные постройки, так что только узкие проходы — в дождь там даже толком раскрыть зонтик. «Да, здесь свои правила общежития. Хотите слушать музыку — подумай: понравится ли это сосед? Бывает, что из-за этого сильно борются. Но когда надо, соседи всегда выручают. А как иначе? Все крупные покупки — холодильник, например — нужно затаскивать через окно: они помогают соседи с обеих сторон улицы». Затем Леандру показал нам свой дом. По крутой лестнице (так низко, что он должен сгибаться), мы поднялись на небольшую террасу — гордость семьи. («Стандарты Токио очень большая терраса, почти гигант», — мягко заметила соцработник из Японии.) С ней открытие взгляд на когда-то красивые горы. Сверху были еще девственнозелены, но снизу на них уже наступала единым утрачен фронт Росинья, пожирая все на своем пути.
Сказать, что государство не функционирует, конечно, невозможно. Существуют различные социальные программы по обустройству трущоб и жилья — по их расселению. И вот оказывается, что многие люди вообще не хотят покидать свои узкие дома из-за просторных новостроек на окраине. В конце концов, в Рио многие фавелы, как Росинья, находится бок о бок с дорогими центральных районов. Отсюда ближе до работы, и еще до знаменитых пляжей, где класс границы сливаются, и возникает иллюзия причастности к жизни «чудесного города», ложное чувство, что рано или поздно обязательно выпрыгнешь из нищеты. И если кто-то и может расселить, их место сразу занимают новые поселенцы из северо-востока страны: один раз в неделю прямой автобус лет приносит прямо в Росинью. Суровые условия этих людей не пугают: в их деревнях же нищета плюс еще безысходность и скука. И вот, по крайней мере какой-то шанс вытащить счастливый билет. Единственная очередь, которую мы видели в Росинье, была очередь в лотерейный киоск…
Бразилиа
Город Солнца
Бразилиа воплощает в себе желание отменить прошлое и начать все заново с чистого листа. Она не только построена с нуля: в ней содержащихся противопоставление всему, что было раньше, все прошлые столицам. Вместо густонаселенного побережья — неосвоенные пространства в глубине континента, вместо извилистых улочек с шумными кафе и рынки ширь улицы и площади. Другими словами, вместо того, хаос — порядок, место отсталости — выше прогресс.
Бразилиа был построен удивительно быстро — за три с небольшим года с 1956-го века-1960-х годов., в первую очередь благодаря воле и энтузиазму президента Жуселину кубичека. Памятник «отцу-основателю» Бразилиа был установлен в 1981 году, предложил он, а также все основные здания города, Оскар Нимейер
Мечта 4. «50 лет прогресса за 5»
Бразилия в ближайшее время начать воспринимать себя как страну неиспользованных возможностей, огромного нереализованного потенциала, скрытые богатства. Тогда возник миф о том, что исправить ситуацию может перенос столицы в глубь страны. Начиная с XVIII века, политики разных взглядов мечтали о том, что когда-нибудь это будет. Но ярче всех на эту тему высказался не бразилец, и известный итальянский священник, позже святой Иоанн Боско. 30 августа 1883, он был одним из его известных пророческих снов: если она пересекает Южную Америку на поезде в сопровождении ангела. Между 15 и 20 градусами южной широты увидел длинный и широкий участок земли, свободный от леса. Посреди него на глазах растекалось озеро. Там раздался голос с небес: «Когда люди добудут сокровища, скрытые в этих местах, здесь, в Земле обетованной, рекою потекут молоко и мед. Это будет несказанно богатым». Трудно сказать, является ли это совпадением, или — что более вероятно — прямое следствие прогнозы, но Бразилиа построена между 15 и 16 градусов южной широты, искусственное озеро Параноа.
Первым шагом к реализации мечты стала республиканская конституция 1891 года, которая особой статьей предусматривала выбор на Центральном плато 14 400 км2 под будущую столицу. В 1922 году был даже торжественно заложен первый камень (сегодня на этом месте один из городов спутников Бразилиа). Но действительно серьезно о переносе столицы заговорили только в 1955-м, во время предвыборной кампании президента Жуселину кубичека: пора уже было «перестать цепляться за побережье, как крабы», игнорируя огромные пространства в глубине континента. В центре страны должен был вырасти новый город, который, как «брошенный камень, пустит волны прогресса в стране в целом».
В 1956 году, уже как глава государства, Кубичек заявил, что переезд состоится весной 1960-го века. Многие обнаружили, что это обещание с ума: между побережьем и будущей столице не было ни железной дороги, ни достойного шоссе. В ответ на предвыборный лозунг кубичека «50 лет прогресса за 5» его противники предвещали «40 лет инфляция за 4 года». К сожалению, их прогноз оказался ближе к истине…
В то время как государственные учреждения, как правило, производят впечатление неприступных, в Бразилиа предназначены, чтобы создать ощущение прозрачностии открытости. Более того: почти все госучреждения действительно открыты для посещения. В Том Числе Дворец Правосудия
В апреле 1960 года состоялось торжественное открытие новой столицы. Общий план города был одним из Лусиу Косте, в качестве главного архитектора выступил близкий друг президента, Оскар Нимейер. Его коммунистические взгляды и модернистская установки предопределили основные концепции столицы: «идеальный город» — это не только удобно для жизни, но и способны сделать его счастливым. Бразилиа должна была покончить с традиционным противопоставлением «богатый центр — бедная периферия». Кроме того, предполагалось, что дома в так называемых супер-квадрас (суперблоках) будет «с теми же ядрами, одной высоты, с одним и тем же оборудованием… Квартиры будут распределены в соответствии с количеством членов семьи… Дети, которые здесь растут, возведение Бразилия будущем, ибо Бразилиа — это великолепная колыбель новой цивилизации» (отрывок не из утопии Томмазо Кампанеллы, а не со страниц «Правды» и газеты госкорпорации, которая строила город Бразилиа). Иными словами, новая, улучшенная среды было бы создать новый тип человека.
Тем не менее, первые жители «идеального города» не медленно благодарить судьбу. В новый дом они относились к неоднозначной, а иногда и больно: в те годы даже возник специальный термин — «бразилит». Да, новый город, действительно, в одночасье избавился от извечных бразильских проблем: бедность, преступность, плохая инфраструктура, загрязнение окружающей среды — все они согласны с тем, что «комфортно здесь работается» и «спокойно живет». Да и отсутствие перегрузки на широких проспектах всех, конечно, устраивало. Только здесь без обычного шума и суеты город казался холодным и бездушным, те же здания — безличный, и не связан с равенством и с анонимностью. Раньше в газетах писали, что в новой столице без моря веселья чиновники наконец-то займутся делом. Теперь там можно было прочитать, как сенаторы и депутаты борются перед выходными на авиабилеты в Рио-де-жанейро, и, как в парламенте не удалось набрать кворум, потому что половина его членов под разными предлогами разъехались кто куда. Одни ругали, другие хвалили новый город, но все согласны, что это не просто «другая страна», но и «другая планета».
Жителям оставалось либо радикально изменить себя, либо попытаться приспособиться к новой среде обитания под себя. В первоначальном плане Бразилиа строго делилась на секторы: гостиничные, жилые, торговые и другие. Эта структура сохранилась и по сей день, но с некоторыми изменениями. Так, не желая каждый раз, когда идти за покупками в специальные торговые центры, горожане начали в свои блокноты, какие-то магазинчики и кафе. Конечно, изменить однотипные фасады в суперблоках было невозможно. Но никто не мешает отстроить роскошные виллы на берегу живописного озера Параноа, что сделали чиновники богаче. Еще проще оказалось создать свой собственный, закрытый, клубы для элиты вместо предполагавшихся дома культуры «для всех». Со временем столица обросла и более богатыми пригородами.
Сегодня его население по-прежнему делится на бразилиафобов и бразилиафилов — город никого не оставляет равнодушным. Одни довольны тем, что до работы идти несколько минут, другие жалуются на постоянную зависимость от компьютера. Кому-то не хватает полноценной ночной жизни, а кто-то радуется наличию в каждом суперблоке детских садов. Первый жаждет море, второй с радостью плещутся в Параноа. Им нравится современная архитектура, и на их тяготит отсутствие исторического наследия.
Уже в аэропорту поражает необычным для Бразилии толпа торопливо спешащих людей. Но стоит выйти из здания, потому что это отвлекает. По обе стороны дороги простирается бескрайняя и безлюдная равнина, долгое время не видно ни одного здания. Город начинается почти внезапно. Но и есть ощущение простора не исчезает — расстояния огромные, широкие проспекты, мало приспособлены для прогулок. Без автомобиля здесь в самом деле ничего делать, тем более, что на улице хлещет ливень — в Городе солнца, сразу после сезона дождей. К счастью, меня встречает мой друг Беатрис, которая уже давно живет здесь с мужем-дипломатом.
— Жаль, что сегодня такая погода. Обычно у нас тут есть замечательный голубое небо. В Бразилиа и говорят: наше небо заменяет нам море. — Из первого слова, Беатрис ясно: она — бразилиафил. — И голубой очень идет, зданий Нимейера. Ну ничего. Но в период дождей город зеленый.
Традиционно храмовые витражи создают особую, приглушенное освещение. В главном соборе Бразилиа все по-другому: он наполняет интерьер ослепительный свет. Этот эффект усиливается тем, что вход в храм представлет собой подобие темного туннеля
Обилие сочной тропической зелени в самом деле радует глаз. Это частично скрашивает печальное однообразие длинных «суперблочных» шестиэтажек, очень похожи на наши блочные. Как и яркие цвета, другие фасады и ставней.
— Это не только ставни, brise-soleil. Впервые использовал в 1930 году в здании Министерства просвещения и здравоохранения в Рио. Обычные жалюзи защищали помещения от палящего солнца, но не имеет возможности их тепло, и новые решетчатые ставни, встроенные прямо в фасад решаются обе проблемы. Тогда в первый раз в Бразилии, здание было поставлено на колонны. Посмотрите, как удобно — машина не обязательно объезжать дом, чтобы попасть к подъезду: он может проехать прямо! Кстати, вот эти здания — подлинные, в конце пятидесятых годов.
Я заметил, что фасад одного из них совсем облупился. И в том, что это не магия, как в обветшавших исторических зданий. Здесь это выглядит некрасиво.
— Вы правы: модернистская архитектура старится быстро и неуклюже, что ей это часто ставят в упрек. Но, в конце концов, и реставрировать его просто. Вообще город выдержала испытание временем. Взять ту же уличное движение. Первоначально Бразилиа был рассчитан на 50 000 жителей. Теперь здесь живет 2 миллиона, но проблем по-прежнему нет. Да и появился вокруг города-спутники не может сравниться с бедняцкими пригородах других мегаполисов: красивой не назовешь, но они находятся в безопасности, и уровень жизни там быстро идет на средних.
И вот мы в центре города, на площади Трех Властей (Трес-Подерес). Эти здания — Президентский дворец, Национальный конгресс и Верховный суд, предложил сам Нимейер (жилье quarters он только утверждал). Они великолепны, и это нужно даже перебегать в дождь нечеловеческие расстояния, отделяющие одно здание этой суперплощади от другого, не портит впечатление. Недавно столетний архитектор предложил украсить центр еще один обелиск. Ему отказали на том основании, что это совершенно не считается памятником ЮНЕСКО. И даже автор творения имеет право «улучшить» объект, и без того уже признанным совершенным.
Почти все правительственные здания открыты для посетителей: каждый день вы можете ходить по крыше здания правительства, и в воскресенье даже внутри Президентского дворца. Мы заглянули в соседний МИД. Снова на мгновение появилось ощущение чего-то знакомого: сочетание стекла и бетона и блестящие интерьеры на мгновение отдаленно напоминает Кремль дворец конгрессов и гранитные бюсты отцов и дедов бразильской дипломатии — подобные бюсты в московском метро. Но только на мгновение — в этом доме продумана каждая деталь, созданная тонкая игра тени и света, и вся конструкция кажется невесомой, прозрачной, ажурной. У него там все при условии, что прилично одетый. Здесь вам и антикварная мебель (особенно стол, на котором принцесса Изабелла подписала «Золотой закон» об отмене рабства), и на тропический сад и люкс номеров под названием «Три города», каждый из которых оформлен в соответствующем стиле.
«Я пытался изогнутые, чувственные линии. Тем изгибам, которые я вижу в бразильских горах, на теле любимой женщины, в облаках на небе и в волнах океана», — эти слова Нимейера трудно согласовать с прямыми квадратами суперблоков, но в отношении собственных зданий этого архитектора из Рио-действительны.
Ужин в вечернее время в доме Беатрис и ее муж Андрей, в одной из тех вилл на берегу озера Параноа, мы снова вернулись к преимущества и недостатки столицы. «Конечно, на то, чтобы обжить город, нужны годы. Когда-то в Бразилиа был действительно неудобно. Не было зелени, не хватает кино, дискотеки, клубы, кафе… и в конце концов это же начало 1960-х годов в Рио был временем расцвета босановы! Но постепенно что-то из этого появилось, и еще что-то появляется. Бразилиа — фантастический эксперимент, и в целом это удалось». — «И все-таки странная вещь: что ставит этот идеальный город, сам Нимейер продолжает жить в Рио…» Супруги переглянулись и вздохнули: «Будь у нас есть выбор — и мы тоже».
Марита Губарева
Фото Алексея Бойцова
«Вокруг Света»
